Вялый серый червяк, безвольно свисающий с ветки Древа познания, будет объявлен подстрекателем и главным виновником, но в истории, рассказанной Лукасом Кранахом, червяк – статист, потому что это идея Евы, и это ее план. Адам может сомневаться, он может обдумывать и взвешивать, отмеривать раз за разом, считая до семи, чтобы потом сомневаться вновь. У Евы нет сомнений, только решимость. И золотые пряди ее волос, разлетающиеся во все стороны, – это линии мощного магнитного поля, противостоять которому не в силах никто.

Таких Ев я прежде не встречал. Я вообще тогда еще мало кого встречал: мне было 19, я служил в советской армии и любое эстетическое впечатление переживал остро и долго, просто потому, что впечатлений было ничтожно мало. Ничего не могу сказать сейчас о качестве репродукции – она была приколота канцелярскими кнопками к стене в библиотеке. Но этот момент столкновения с мощной женской волей, способной подчинять, уступая, я запомнил крепко и навсегда.

Несколько месяцев назад, когда я разглядывал подшивку киевских журналов середины 30-х, внимание мое привлекла статья Гилярова о довоенной – имелась в виду Первая мировая война – архитектуре города. Имени автора я не знал, но он точно не был журналистом – по характеру аргументации и стилю изложения угадывался профессиональный искусствовед.

Интернет быстро подсказал, что Сергей Гиляров, преподаватель Киевского университета, до Второй мировой и во время оккупации был хранителем коллекции Музея западного и восточного искусства в Киеве. Сейчас это Музей искусств имени Богдана и Варвары Ханенко.

В 1928 году Гиляров сумел узнать в картине, случайно найденной под лестницей в Троицкой церкви (она находилась на Большой Васильковской, недалеко от стадиона и в двух шагах от моей 145-й школы), «Адама и Еву» Кранаха Старшего. Картину отправили в Лавру, оттуда Гиляров перевез работу в музей, где и началась ее реставрация.

Потом Гиляров опубликовал брошюру на украинском и французском «Новознайдений твір Кранаха в Музеї мистецтва ВУАН». Он изо всех сил старался оставить картину в Киеве, но несколько месяцев спустя ее изъяли, передали Госторгу и в 1931 году продали на аукционе в Берлине за 10 000 долларов. Неэффективная экономика СССР нуждалась в валюте.

Этот диптих искусствоведы называют «русским Кранахом». Несколько раз он менял владельца, сейчас выставлен в музее Нортона Саймона. Идет (а возможно, уже закончился) судебный процесс, связанный с тем, что у антиквара, купившего диптих в 1931 году, он был конфискован нацистами. В 1945 году работа нашлась в имении Геринга.

Правовые детали меня не сильно занимают – «Ева» Кранаха цела, не пропала, ее можно увидеть, и этого достаточно. А вот судьба Гилярова мне была интересна. Она оказалась похожей на судьбы многих людей его поколения и его круга: в начале войны Гиляров не смог эвакуироваться, остался в Киеве и сумел сохранить ту часть коллекции музея, которую не отправили в эвакуацию. После войны был арестован и умер в тюрьме.

История эта абсолютно достоверная, но мне она до сих пор кажется невероятной. Как очутился шедевр Кранаха под лестницей Троицкой церкви? Где он был до этого? В какой из разграбленных украинских усадеб хранился и кто несколько сотен лет смотрел в лукаво опущенные глаза Евы?

Ответов нет и уже не будет. Диптих «Адам и Ева» мог остаться в Киеве и находиться рядом с киевскими Веласкесом и Беллини. Он был бы здесь и сейчас. Возможно, тогда я забыл бы выкрашенную грязно-синей краской стену армейской библиотеки, к которой четырьмя обычными кнопками была приколота вырезанная из какого-то альбома «Ева». Хотя нет, не забыл бы – попробуйте забыть такую Еву.

Читайте также: Мир Татьяны Яблонской. «Я увлекалась японцами, импрессионистами, Дега»

Вам понравилась статья? Пожалуйста, поделитесь ею в социальных сетях или станьте другом Музы на Фейсбуке и/или в Инстаграм. Amuse A Muse – некоммерческий арт-проект, созданный для популяризации знаний об искусстве и культуре. Он сможет вырасти только с вашей помощью. Сделаем мир красивее вместе!

Наталья Гузенко, автор проекта