21.10 50 нюансов ню: Эдуард Мане против Александра Кабанеля (I)
Не все обнаженные женщины обнажены одинаково, полагали посетители Парижского салона и Салона Отверженных в 1863 году.
«Рождение Венеры» Александра Кабанеля и «Завтрак на траве» Эдуарда Мане – две картины, наделавшие в тот год больше всего шума. Одна – со знаком плюс, другая, как вы догадались, – со знаком минус.
«Рождением Венеры» восторгались и обычные посетители, и представители академического искусства. Для себя лично ее купил французский император Наполеон III.
«Завтрак на траве» (не знаю, кстати, почему в русском переводе это «завтрак», если в оригинале речь идет об «обеде») подвергли жесткой критике журналисты. От нее осуждающе отворачивались дамы, а мужчины грозились проткнуть «непристойное» полотно тростями.
Сегодня такая реакция может показаться необъяснимой, но давайте окунемся в мир, все еще восторгающийся идеалами неоклассицизма, но уже стоящий на пороге эпохи модерна.
Прежде всего, вспомним о немецком искусствоведе Иогане Винкельмане, заложившем в XVIII веке основы истории европейского искусства.
Винкельман, неравнодушный к мужской красоте, отлично разбирался в Античности, утверждая в своем трактате «Размышления об имитации греческих творений в живописи и скульптуре» 1755 года, что именно то время точно отражало истинные каноны прекрасного.
Красота греческих богов и героев символизировала нематериальные, моральные принципы, всем телом показывая простым смертным, как важно следовать высоким идеалам.
Винкельман был уверен, что один лишь бог непогрешим, а мир неидеален. Поэтому задача художника – создавать такие творения, которые бы через прекрасное отражали высший, божественный замысел.
«Винкельман верил, что существовал некий Золотой век, когда отношения между богом и людьми были гармоничными. И творения греческих скульпторов лучше других приближались к этой абсолютной истине. Характеристиками образцовых персонажей в искусстве начали считаться благородная простота и величественное спокойствие», – Николя-Анри Змелти, автор курса «Ню в западноевропейском искусстве» в Школе Лувра.
Аполлон Бельведерский стал символом мужской красоты именно с подачи Винкельмана, а героические нагие мужские тела заполонили картины неоклассицистов.
«Обнаженные конца XVIII века – это не изображения тел конкретных людей. Это собирательные образы лучших физических характеристик, которыми наделила человека природа. Так художники возвысили нагое тело, избавив его от банальности материализма», – Николя-Анри Змелти
Во второй половине XIX века романтики и прерафаэлиты смягчили суровые мужские образы, добавив им чувственности, но главное, художники увлеклись женскими ню.
«Обнаженные девы с идеальными телами были хороши не только с точки зрения символических ценностей, которые они олицетворяли. Они наилучшим образом удовлетворяли вуайеристские потребности общества», – Николя-Анри Змелти
Нагие музы, богини, героини и экзотические красавицы из дальних стран уверенно занимали центральные места на полотнах Жана-Огюста-Доминика Энгра, Гюстава Курбе, Вильяма Бугро и вышеупомянутого Александра Кабанеля.
Художник должен был внести в сюжет картины необходимые атрибуты – музыкальные инструменты, палитры, игривых путти или поместить дам подальше от цивилизованной Европы – в гарем или хаммам.
Такая «договоренность» с миром искусства позволила достопочтенным буржуа открыто восхищаться женской наготой. Идеальные тела красавиц не оскорбляли чувств и не разрушали ханжеских моральных устоев.
Стайка ангелочков, кружащих над Венерой Кабанеля, оправдывала все: и едва скрытую промежность, и распущенные волосы, и томный взгляд.
