Бажаєте бути завжди в курсі нових публікацій на сайті? Підпишіться на розсилку – і Муза відвідуватиме вас щотижня.
Танец, Анри Матисс, 1910
Нашумевшая выставка «Иконы современного искусства. Коллекция Сергея Щукина» в Fondation Louis Vuitton закончилась, но на память всем любителям прекрасного остались посвященные ей фильмы и книги. Полотна Матисса, Моне, Гогена, Сезанна и Пикассо, привезенные из Москвы и Санкт-Петербурга, произвели фурор среди артистической публики французской столицы. Несколько месяцев Париж, как и Сергей Щукин столетие назад, увлеченно говорил о цвете.
Некий господин из Москвы, у которого, говорят, большое собрание, скупил у Матисса все, что только было можно. Он беспрерывно говорит о цвете», – из письма художника Ганса Пуррмана, ученика Матисса
Здесь вы найдете небольшое предисловие к выставке и виртуальный тур от ARTE (смотреть в Chrome).
В начале февраля 2017 года Fondation организовала международный симпозиум, пригласив, в том числе, и известных хранителей коллекции Щукина из Музея им. А. С. Пушкина и Эрмитажа. От выступлений, в которых говорилось о создании выставки до историй о парижской художественной сцене начала ХХ века – интереснейшие доклады 22 экспертов длились два дня.
Среди них – рассказ Альберта Костеневича (Эрмитаж), посвященный двум декоративно-монументальным полотнам Анри Матисса из коллекции Щукина – «Танцу» и «Музыке».
Месье Матисс, ваши панно мне очень нравятся, но есть одна вещь, которая меня беспокоит. Видите ли, Москва – это Азия. И люди там не любят ню», – из письма Щукина Матиссу
Доктор искусствоведения, автор книг о западноевропейской живописи XIX–XX веков, великолепный рассказчик, Альберт Костеневич погрузил нас, присутствовавших, в красочный водоворот событий, переписок, встреч, воспоминаний и художественных поисков. Перед вами – 9 тезисов из его выступления.
Картина «Булонский лес» (1902) – начало темного периода Анри Матисса. «Ищущие ярких впечатлений от работ художника могут пройти мимо этой картины, а проходить не стоит. Впоследствии “Музыка” будет создана по тому же принципу, что и “Булонский лес”», – объясняет Альберт Костеневич.
В интервью Пьеру Куртийону в 1941 году Матисс признался, что «Булонский лес» стал поворотным пунктом в его творчестве.
Анри Матисс: […] Там (в «Булонском лесу». – Прим. ред.) я нарисовал картину, основой которой стала конструкция из линий. […] Я искал вертикаль с помощью веревки и привязанного к ней свинцового груза. Мне нужно было дерево, которое наилучшим образом помогло бы мне установить ее на холсте. Отыскав подходящее дерево, я отметил вертикальную линию, а про себя заметил: «Уж дерево-то с места не сдвинется!»
Пьер Куртийон: Вам нужна была неподвижность?
Анри Матисс: Точки неподвижности, поскольку я был потрясен тем, как быстро меняются мои впечатления от пейзажа.
Здесь можно посмотреть познавательное видео, посвященное выходу книги «Беседуя с Матиссом: потерянное интервью 1941 года».
Поддавшийся влиянию пуантилиста Поля Синьяка, Матисс переключается на неоимпрессионизм и пишет картину «Роскошь, спокойствие и сладострастие» (1904). «Обычно у Матисса простые названия, – разъясняет Альберт Костеневич. – Здесь же присутствует ирония, но не по отношению к Шарлю Бодлеру». Для названия Матисс взял строку из стихотворения «Приглашение к путешествию»:
Là, tout n’est qu’ordre et beauté,
Luxe, calme et volupté.
Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность и роскошь, и страсть!
Эта работа высмеивает заполонившие салоны картины с изображением обнаженных женщин, таких как, например, «Счастливицы» Эртера и «Аркадия» Рэа.
Картина «Радость жизни» (1906) принадлежит к периоду фовизма, она стала первой крупноформатной работой художника. Интересно, что на одном из существующих этюдов к этому полотну нет танцующих фигур в центре композиции. Матисс словно размышлял, чем заполнить это пространство. Появление фарандолы положило начало всей линии матиссовских танцев.
Весной 1906 года «Радость жизни» была представлена в Салоне Независимых. Коллекционер Сергей Щукин, посетивший Салон, по свидетельству его сына Ивана, был поражен этим полотном.
Подробнее о «Радости жизни» можно узнать на сайте Khan Academy (на английском).
Один из главных экспертов по Матиссу, Джек Флам, почему-то не упоминает имени Лукаса Кранаха, чья картина “Золотой век” еще в начале 1970-х поразила меня своей близостью к “Радости жизни”. Флам называет еще один источник вдохновения – гравюру Агостино Карраччи конца XVII столетия. Сейчас этот вариант особенно в чести. Несомненно, что Матисс знал и это произведение».
«Важно понимать, что Матисс не делал парафраз одной картины. В его сознании могли соединяться самые различные образы и сплавляться в один-единственный, матиссовский, – объясняет Альберт Костеневич и продолжает: – Исследователи творчества Матисса (среди источников вдохновения. – Прим. ред.) называют и Джованни Беллини, и Тициана, и Николу Пуссена.
Среди образов, известных Матиссу, есть и современные. Например, картина Анри Мартена «Спокойствие» (Sérénité, 1899).
«В 1906 году Сергей Щукин впервые покупает произведения Матисса и знакомится с художником, но потом эти отношения несколько ослабевают в связи со смертью жены Щукина, Лидии, и трауром, который он по ней исправно носил», – рассказывает Альберт Костеневич.
Весной 1908 года Щукин вновь появился в Париже. В то время Матисс работал над картиной «Купальщицы с черепахой» для Карла Эрнста Остхауза. Работа эта произвела на Щукина настолько сильное впечатление, что он попросил художника ее повторить.
Ганс Пуррман, ученик Матисса, писал в письме своему покровителю Карлу Эрнсту Остхаузу, которому и посоветовал купить «Купальщиц с черепахой»:
«Некий господин из Москвы, у которого, говорят, большое собрание, скупил все, что только можно было, из вещей Матисса в Париже. Матисс получил от него крупные заказы. Например, огромный натюрморт, над которым Матисс уже вовсю работает и который получится изумительным. Русский прямо обезумел от вашей картины. Он беспрерывно говорит о цвете и захотел получить ее повторение, от чего Матисс, однако, отказывается. Русский уже сейчас заплатил за картину «Игра в шары». У Матисса они уже готовы. И хотя эта работа прекрасна, Матисс ею недоволен и не думает ее отдавать».
«То, что Щукин так запал на эту живопись, послужило катализатором развития декоративно-монументального стиля, который, в конце концов, привел к “Танцу” и “Музыке”, – утверждает Альберт Костеневич. – Вместе с тем Матисс уже использовал подобный подход и в “Красной комнате”. Именно ее имеет в виду Пуррман, упоминая огромный натюрморт».
Для своей столовой Щукин попросил у Матисса что-то в голубых тонах. Художника, однако, не удовлетворил этот вариант. Матисс кардинально меняет цвет своего полотна на красный. «“Красная комната” тоже имеет связь с “Танцем” и “Музыкой”, – замечает Альберт Костеневич, – поскольку мощь и единство цвета здесь разыгрались (у Матисса. – Прим. ред.) впервые».
В то время, когда писалась «Красная комната», Матисс получил от Щукина новый заказ. В своем письме Щукин просил художника сообщать ему о каждой новой картине, над которой тот работает, а также присылать эскизы полотен, которые они обсуждали. Матисс прислал два эскиза – Composition I и Composition II (сегодня они хранятся в музее им. Пушкина в Москве).
Composition I – не что иное, как эскиз первой версии «Танца» (МоМА). Этот «Танец I» Щукин мог видеть в мастерской Матисса, поскольку картина была своего рода реквизитом художника. Свидетельством тому служит полотно «Фрукты, цветы, панно “Танец”», купленное другим известным коллекционером, Иваном Морозовым. «Впрочем, неизвестно, видел ли Щукин эту работу завершенной или только начатой», – замечает Альберт Костеневич.
Эскиз Composition II – сцена отдыха пяти обнаженных девушек у воды. «Когда Матисс задумал эту тему, Щукин испугался, – рассказывает Альберт Костеневич. – Он сопротивлялся и “Танцу”, теперь же ему предлагали еще пять обнаженных девушек».
Следует заметить, что Матисс видел расположение своих работ в доме Щукина совсем не так, как это предполагал сам коллекционер. Вот что о своей идее рассказал сам Матисс в интервью газете «Нувель»:
«Я создал панно для интерьера дома в четыре этажа. Представляю себе гостя, входящего с улицы и поднимающегося по лестнице. Взгляду посетителя открывается второй этаж. Здесь мне хотелось создать ощущение легкости, поэтому первое панно посвящено танцу. Это хоровод на вершине холма. Третий этаж – приемные покои. В тишине дома уже ощущается его атмосфера. Здесь я вижу сюжет на тему музыки, изображающий увлеченных мелодией персонажей. На четвертом этаже я задумал сцену отдыха с людьми, расположившимися на траве».
Матисс понимал, что Щукин не был в курсе его замысла. В одном из своих писем он спрашивает коллекционера о том, сколько ему нужно панно. И когда выясняется, что только два, Матисс останавливает свой выбор на «Танце» и cцене отдыха (Composition II), которую художник называет Sérénité (как и вышеупомянутое произведение Анри Мартена).
Однако Щукин предпочитает «Музыку». Интересна причина такого выбора. В 1907 году Матисс продает другую свою работу под названием «Музыка» Гертруде и Лео Стайнам, доме которых Щукин бывал. Танцующие девушки, изображенные на ней, одеты в белые платья, и коллекционер надеется, что таким образом можно будет избежать появления наготы и на заказанном полотне.
В интервью Куртийону Матисс утверждал, что Щукин всегда оставлял за ним право выбора сюжета. Однако в одном письме художнику коллекционер написал следующее:
«Месье Матисс, ваши панно очень красивы. Они мне очень нравятся. Но есть одна вещь, которая меня беспокоит. Видите ли, они не для Москвы. Москва – это Азия. И люди там не любят ню.
И дело еще в том, что у меня нет ни одной такой картины. Есть одна у моего брата, но это Ренуар. И это позволительно. Однако такого не может быть в моем собственном доме.
Я удочерил двух девочек-сестер. Боюсь, что люди скажут, что с моей стороны очень скверно позволять им видеть подобную живопись. Она мне действительно не совсем подходит. Картины великоваты для моего помещения.
Я бы просто попросил вас сделать то же самое шириной в один метр вместо трех (на самом-то деле, четырех. – Прим. Альберта Костеневича). Панно это я поместил бы у себя в спальне, куда никто кроме меня не войдет».
На это Матисс ответил ему следующим образом: «Не может быть и речи, чтобы так поступить. Я над этим столько бился. Я не могу сделать реплику в один метр. Тогда исчезнет ритм. И все покажется безжизненным».
Матисс работал над «Музыкой» примерно полтора года. Снимки будущего полотна на разных этапах сделал галерист Эжен Дрюэ, друг художника. На первой фотографии заметно, как Матисс начинает строить композицию – им применен тот же метод статичных точек-ориентиров, что и в «Булонском лесу».
Еще одна особенность – раздельное существование персонажей. Здесь чувствуется влияние Поля Гогена, за чьим творчеством Матисс следил со студенческих лет.
На втором снимке Дрюэ многое выглядит не так, как на первом. Черная собака, появившаяся слева, внизу холма, позже будет настолько густо зарисована Матиссом, что на ее месте появится бугорок краски.
«Картина сейчас находится в ужасном состоянии, – говорит Альберт Костеневич, – поэтому она никуда не путешествует. Художник переписывал ее несколько раз и делал по-сухому. Это привело к тому, что различные слои краски не сцепились как следует друг с другом. При передвижениях и вибрациях картина подвергается серьезному риску».
В конце XIX – начале XX века темы танца и музыки становятся популярны у классических живописцев.
Альберт Костеневич полагает, что Матисс мог создать свой «Танец» в пику одной из таких работ – холсту «На морском пляже» (1892) известного и обласканного наградами Рафаэля Коллена. В то время, как модернисты остаются непризнанными Академией Изящных Искусств, Коллена в 1909 году, на тот момент уже профессора Академии, удостаивают высшей почести – принимают в члены Института Франции.
«У этой версии нет подтверждающих документов. Это лишь мои догадки, гипотезы», – рассуждает Альберт Костеневич.
Осенний Салон, проходивший с 1 октября по 8 ноября 1910 года, на котором Матисс выставил «Танец» и «Музыку», стал местом колоссальных испытаний для Щукина. Работы Матисса вызвали громкий скандал и подверглись резкой критике журналистов и публики.
Остановимся у полотен Матисса, созданных по заказу московского купца Щукина. Перед этими полотнами только и слышатся возгласы негодования. Мир наивного каннибализма, созданный Матиссом, откровенно говоря, неприятен. Эти картины – совершенный провал», – из статьи о парижском осеннем Салоне 1910 года в российской прессе
В отличие от коллекционера, который посещал Салон ежедневно, Матисс, как он сам признавался, боялся туда ходить. В первые дни экспозиции он отправился в Мюнхен на выставку исламского искусства, а когда вернулся, дома его ждала телеграмма о смерти отца, поэтому Матисс спешно уехал на родину. «В сущности, – говорит Альберт Костеневич, – он избежал тех скандалов, которые сопровождали “Танец” и “Музыку”».
Сергею Щукину понадобилось много смелости, чтобы привезти и повесить в своем доме «каннибалистические» ню. Не стоит забывать, что его дом, полный произведений нового западного искусства, по воскресеньям был открыт московской публике. В своем собрании Щукин видел и просветительскую роль. Одни посетители, к их числу можно отнести и молодое поколение художников, таких как Казимир Малевич, Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Владимир Татлин, были потрясены и увлечены увиденным. Другие же, как говорит куратор выставки Анн Балдассари, «приходили посмеяться над Щукиным».
Я нахожу ваше панно “Танец” настолько благородным, что решил противостоять нашим буржуазным убеждениям и разместить сюжет с обнаженными фигурами на стене своей лестницы», – из письма Щукина Матиссу
Скандальные картины Щукин вешает углом, рама в раму. В своем интервью Куртийон спросил Матисса, понравилось ли ему такое размещение, когда он приехал в Москву.
«Матисс ничего не ответил, – рассказывает Альберт Костеневич. – Вряд ли ему это понравилось. Он не понимал, для чего он пишет. И, не понимая, создал шедевры. А если бы Матисс знал, как будут развешаны картины, то наверное написал бы что-то другое. И по-другому».
Нельзя покидать поле боя без борьбы. По этой причине я покажу панно публике. Люди будут возмущаться, смеяться. Но ваш путь верен. Возможно, время станет моим союзником. И в конце концов я окажусь победителем», – из письма Щукина Матиссу
Десятилетия спустя искусствовед Беверли Кин спросила Пьера Матисса, сына художника, мог ли Анри Матисс создать «Танец» и «Музыку» для кого-нибудь кроме Сергея Щукина. Пьер ответил двумя словами: «Для кого?»
P.S. Посетите прекрасный сайт, посвященный коллекции Сергея Щукина (на французском с «подсказками» на русском языке).
Цей сайт використовує файли кукіз.
Більше інформації
