На родине о художнице громко заговорили всего четыре года назад – в музее Мармоттан-Моне в Париже прошла ее первая во Франции ретроспектива. «Увы, место Лорансен в искусстве долго было маргинальным, но лишь потому, что женщины-художницы в принципе начали получать признание с большим опозданием», – о десятилетиях забвения Лорансен сокрушается исследователь ее творчества Даниэль Маршессо.

В 1931 году журнал Vu назвал Лорансен одной из трех (!) самых известных женщин Франции, а спустя полвека о ней редко вспоминали даже в кругах искусствоведов. Кто же она, Мари Лорансен?

Внебрачный ребенок, Лорансен вряд ли могла рассчитывать на исключительное будущее. Она была, как тогда говорили, «ошибкой».

«Я росла непослушным ребенком. Моя мать была строга со мной. И это к счастью, – рассказывала Мари. – В пять лет она сказала мне, что дети задают бессмысленные вопросы. Я поняла, что лучше ее ни о чем не спрашивать.

Однажды на Рождество я получила куклу, одетую в красивые розово-голубые одежки, в чулках и туфлях. Какой восторг! Но в тот же год я обнаружила отрезы точно такого же цвета в коробке с тканями моей матери (Лорансен никогда не называла ее «мамой». – Прим. ред.).

Мне очень хотелось спросить, почему у подаренной на Рождество куклы и в коробке одни и те же ткани. Но я не решилась. Все и так было ясно. Куклу мне подарила моя мать, а Деда Мороза не существует».

Мать была строга и требовательна. Среди воспоминаний художницы есть такое высказывание: «Годами она демонстрировала мне свое презрение. Как же я злилась на нее за то, что она не любила меня так, как я ее». И тем не менее Мари называла их отношения гармоничными.

Молчаливая Мелани-Полин была парижской белошвейкой и свои дни проводила за работой, в тишине, нарушаемой лишь шуршанием тканей.

Читайте также: Галантный век. Чем вас очарует «Праздник в Сен-Клу» Жана-Оноре Фрагонара

Чтение и пение задушевных уличных песен «на два су», пишет Античный модернизм. Впечатляющие портреты римского Египта

Еще одно открытие маленькой Мари – чувственная привлекательность женского тела. Иногда за девочкой присматривала некая мадам Фурно, женщина немолодая, но очень красивая.

Перед прогулкой она обычно переодевалась за ширмой, и Мари могла видеть ее обнаженную грудь. «Ничто больше в моей жизни не потрясло меня так, как это зрелище», – вспоминала Лорансен.

Когда мадам Фурно вязала, Мари любила играть с ее волосами, расплетая и расчесывая их, заплетая вновь, пока не укладывала косы вокруг головы короной, вплетала ленты и цветы. Разве не так Лорансен будет украшать своих эфемерных молчаливых красавиц?

Читайте далее: Нежные связи Мари Лорансен (II)